1.

Москва в январе 1991 года выглядела удручающе. Студеный ветер носил по проспектам бумажки, пластиковые пакеты и прочий мусор. Люди озлоблены и редко улыбаются. Их угрюмый вид передавался одежде. Независимо от цвета и фактуры в облачении преобладал блеклый серый оттенок.

На улицах малолюдно. В магазинах пусто. Длинные очереди за хлебом. Очереди в несколько кварталов за спиртным. Разговор в очередях на повышенных тонах. Иногда с мордобоем.

Все ругают всех.

В ЦУМ'е хоть шаром покати. Не в переносном, а в буквальном смысле слова. Ни прилавков, ни продавцов, ни товаров. Только несколько кооператоров с гипсовыми копилками и зверушками.

На торце какого-то здания огромная реклама кинофильма «Чернов».

В книжных магазинах появились книги, о которых в прежние времена и не мечталось. Не покупают.

Тускло и далеко не везде горят фонари вечерней порой.

Театры открыты, но зрителей мало. Не составляет труда приобрести в кассе билеты перед самым началом спектакля.

В Театре юного зрителя, что в Мамоновском переулке, в этот вечер не играли нашумевший спектакль «Собачье сердце», который я хотел посмотреть.

В афише была заявлена шоу-пародия «Good-Bye, America!!!».

Китай-город - древнейший (наряду с Кремлём) исторический район Москвы, ранее известный как Великий посад. С XVI века Китай-город заселялся знатью и государственными служащими и приобрёл черты аристократического района. Позже тут стали возникать торговые ряды, банки и конторы, появились городская биржа и Печатный двор, и Китай-город превратился в респектабельный и просвещённый деловой центр старой Москвы.

В 1535—1538 годах была возведена кирпичная Китайгородская стена, и вплоть до советских лет Китай-город, как и Московский Кремль, был окружён мощной крепостной стеной с башнями.

Обычно название района очень веселит тех, кто слышит его впервые или просто не задумывался о его происхождении: слово «Китай» в современном русском языке прежде всего ассоциируется с китайцами, и людям нравится хохмить про «московский Чайна-таун».

Так почему же Китай-город так называется?

Около 100 лет тому назад украинские искусствоведы Стефан Таранушенко и Павел Жолтовский обошли с фотоаппаратом городки и села почти всей тогдашней Украины. Они успели зафиксировать безвозвратно исчезнувший мир. Из своих экспедиций ученые привезли чертежи и тысячи фотографий церквей, синагог, костелов, домов, городков, деревень и сняли другие уникальные достопримечательности, которые позже были уничтожены. Они сделали это в переломный период коллективизации – перед Голодомором – в конце 20-х – начале 30-х годов ХХ века, но невероятная история их путешествий оставалась известной, в основном, только ученым.

Стефан Таранушенко, украинский советский искусствовед, историк архитектуры, музейный деятель, доктор искусствоведения, родился в семье мелкого торговца. Окончил народное и городское училища в г. Лебедине, Харьковской губернии, затем — Ахтырскую классическую гимназию, позже продолжил учебу на словесном отделении историко-филологического факультета Харьковского университета. После его окончания был оставлен при кафедре теории и истории искусств для подготовки к профессорскому званию.

На протяжении 1920—1933 годов Стефан Таранушенко директор Музея украинского искусства в Харькове. В 1924—1929 годах — профессор Харьковского художественного института.

Где только не побывали в Украине Стефан Таранушенко и его коллеги. А экспедиция в те годы требовала стойкости и физических усилий. На снимке 1928 года (ниже) можно рассмотреть экипировку участников. За плечами мешок с хлебом. Редко покупали сало. Сбоку самодельные сумки для фотоаппарата и стеклянных негативов. Все тяжелое, громоздкое. Передвигались, в основном, пешком. Уходили, бывало, на несколько месяцев.

В классе шестом или седьмом я стал счастливым обладателем фотоаппарата «Смена-2».

Его основное достоинство — невозможность снимать некачественно. Для халтуры требуется сильно постараться.

“И действительно, работал Жбанков превосходно. Сколько бы ни выпил. Хотя аппаратура у него была самая примитивная. Фотокорам раздали японские камеры, стоимостью чуть ли не пять тысяч. Жбанкову японской камеры не досталось. «Все равно пропьет», — заявил редактор. Жбанков фотографировал аппаратом «Смена» за девять рублей. Носил его в кармане, футляр был потерян. Проявитель использовал неделями. В нем плавали окурки, фотографии же выходили четкие, непринужденные, по-газетному контрастные. Видно, было у него какое-то особое дарование...”

Сергей Довлатов. “Компромисс”

В кружке Дворца пионеров обучился азам фотографии и стал снимать родителей, родственников, друзей, соседей и окружающий мир.

Понемногу приобрел необходимые принадлежности, химикаты, аптечные весы. Фотоувеличитель оказался не по карману. Просил у знакомых попользоваться. Не отказывали.

То ли кто-то из соучеников обмолвился, то ли я сам засветился с фотокамерой, но об этом увлечении узнала наша преподавательница истории. Она меня остановила после уроков и сказала, что такое занятие должно приносить также пользу школе.

Я так называемую «общественную работу» не то что бы не любил, но относился без энтузиазма. Однако деваться было некуда.

Мне купили фотопленку и фотобумагу, и вместе с классом и преподавателем мы отправились к строителям.

Когда я читал небольшой рассказ Бориса Ройтблата, с которым и Вы можете познакомиться, то все время ловил себя на мысли, что точно такие же эмоции переполняли в свое время и меня. И что в нашем городе тоже был свой Бродвей. И свой газировщик был. Но с другим именем.

Король Бродвея

1.

Когда-то в городе Бердичеве был шикарный Бродвей. Это было в середине хрущевских лет, и это было незабываемое время.  

По улицам еще ездили «Победы» и трофейные «Оппели». Да-мы еще донашивали крепдешин сороковых годов. Еще были молоды фронтовики. Они убивали публику шириной своих штанин.  

Музыканты разучивали рок-н-ролл. К брюкам-дудочкам еще не привыкли, но расстреливать за них уже не требовали. Народ загадочным шепотом говорил про секс. Что это такое, никто не знал. Но все уже краснели.

Некоторые даже беременели.  

Жизнь кипела.  

Несмотря на сравнительно короткую оккупацию Каменец-Подольского войсками Османской империи, этот исторический отрезок времени оказал серьёзное влияние на все стороны жизни города и его жителей. В частности, насытил историю города различными мифами и легендами. Нередко они воспринимаются как реальные исторические факты. Это добавляет городу загадочности и неповторимости. А легенды о золотой карете (или даже о двух золотых каретах) до сих пор волнуют искателей сокровищ

Неприступный

Бурные события, связанные с городом, начинаются в XV веке. Когда за Каменец ведется борьба между Великим княжеством Литовским и Королевством Польским, которая заканчивается присоединением к Королевству Польскому Западного Подолья в качестве воеводства с главным городом — Каменцем. С тех пор город числился королевским и входил в состав Королевства Польского, а затем Речи Посполитой на протяжении трех с половиной столетий, за исключением османского господства в 1672—1699 гг.

Старый Каменец — это город-крепость, стоящий на каменном плато с высокими уступами в петле реки, охраняемый оборонительной внешней цитаделью с утёсами, образующей при этом единый оборонительный комплекс с городом, противостоящий захватчикам более 500 лет.

Город имел важнейшее геополитическое значение так как находился на границе христианской и мусульманской культур и играл своеобразную роль щита в спасении Европы от монголо-татарских набегов и экспансии Османской империи.

За всю историю существования взять крепость удалось лишь дважды: в 1393 году Великому князю Литовскому Витовту, подавившему сопротивление князя Подольского Федора Кориатовича, присягнувшего на верность польскому королю Ягайлу, и османам в 1672 году.

Известно, что отказались от штурма крепости султан Осман II и гетман Богдан Хмельницкий.